Серая мышь - Страница 63

Стах редко приводил к Вапнярскому тех, кто по его мнению начальника службы безопасности заслуживал смерти, обычно он сам решал их судьбу. Но Славко считался особо отличившимся в курене. Как-то наши обстреляли из засады «виллис» с командирами Красной Армии. Машина остановилась, из нее высыпали военные и залегли в кювете. Славко потом не раз рассказывал с веселым бахвальством:

— Смотрю, а у одного красные лампасы! Бог ты мой, — генерал! Не стрелять, хлопцы, кричу я, дайте хорошо прицелиться, я ведь значок «Ворошиловского стрелка» имею! И только — бах! Генерала аж подбросило, больше он уже не двигался.

Тогда Вапнярский перед строем расцеловал Славка. Поэтому Стах и не решился сам выносить ему приговор, а привел Говора сюда.

— Так что? — снова спросил Петро.

Вапнярский в тех случаях, когда к нему приводили на суд, не говорил — «расстрелять» и «повесить». Богдан Вапнярский-Бошик, сидел ли он в тот момент, стоял ли, лежал — весь выпрямлялся, лицо его становилось торжественно-скорбным, а угольно-черные, по-девичьи длинные, будто приклеенные ресницы несколько мгновений неподвижно зависали над серыми глазами и затем резко опускались. Это означало — смертный приговор. Форма исполнения его зависела от настроения и фантазии палачей. Славка удавили. Я видел в щель двери, которая еще не успела закрыться, как Юрко мгновенным, едва заметным движением накинул на шею Славка удавку, и тот и охнуть не успел.

В тот день Вапнярский был не в настроении. Когда Стах хотел уйти следом за Юрком, он остановил его, некоторое время неприязненно, даже с брезгливостью смотрел на своего начальника службы безопасности, а потом, словно вспомнив, зачем задержал его, стал укорять Стаха в том, что последние операции проводятся недостаточно конспиративно и чисто.

— Например? — нахмурился Стах, и его большие уши, оттопыренные шапкой, стали пунцовыми; это был признак крайней сердитости Стаха.

— Например, последняя, в селе Оса. По всей Волыни, как огонь по стрехе, полетел слух, что УПА в селе Оса вырезала шестьдесят дворов.

— Мне как начальнику службы безопасности наша ОУН дала тайное указание об уничтожении всех, в том числе и украинцев, которые даже в самой малой мере проявили отрицательное отношение к ОУН — УПА. Сюда мы зачисляем не только тех, кто в той или иной мере помогал советским и польским партизанам, но и тех, чьи близкие или дальние родичи были в отрядах у Советов или в частях Красной Армии.

— Ты только получил указание, а я один из тех, кто его составлял, — с плохо скрываемым раздражением говорил Вапнярский. — Но мы сделали одно непростительное упущение, в примечании следовало сделать приписку: «Дуракам еще раз напоминаем, что эти акции необходимо проводить при соблюдении крайней конспирации».

— Мы старались так и делать, — подавленно, но все с той же злобой отвечал Петро. — Без криков и паники уводили их из села, собирали в одно место, самих заставляли рыть себе могилу, проводили экзекуцию, после чего сразу же закапывали трупы, чтобы их не хоронили сердобольные людишки. Короче, действовали, строго соблюдая конспирацию.

Вапнярский молча отвернулся; это значило, что разговор закончен. Но Стах не собирался уходить, он заговорил теперь со своей обычной нагловатой усмешкой в голосе, как разговаривал несколько минут тому назад со Славком.

— Есть и распоряжение, о котором ты, друже командир, тоже не можешь не знать: об уничтожении всех ненадежных у нас в отрядах и тех, кто имел с ними какие-нибудь связи…

— У меня есть это письмо; его опять-таки следует исполнять с головой. Надо всегда помнить, что мы делаем историю, и что бы с нами ни случилось, благодарные потомки не должны нас ни за что осуждать.

— Да, да, друже командир, в письме особо подчеркивается, что все надо решать совместно с военными референтами и референтами службы безопасности, — подчеркнул Стах. Он достал из немецкой планшетки, висевшей у него на боку, густо исписанную бумагу и продолжал: — Тщательно проверить все боевые отделы и очистить их от ненадежного элемента. Я уже составил списки; включил в них всех восточников, невзирая на их национальность и функции, которые они у нас выполняли…

— И опять же, — вставил Вапнярский, — в секретной инструкции подчеркивается: «Ликвидацию проводить как можно более конспиративно».

Стах протянул бумагу Вапнярскому.

— Не надо, — поморщился куренной, — я тебе верю и вполне согласен с тобой. После… уничтожишь эти бумажки, они никому не нужны.

Стах согласно кивнул и вышел.

— Человечек такого маленького росточка, а сколько в нем жестокости, — печально изрек Вапнярский.

— Там есть двое из моей школы, бывшие военнопленные, они честно на нас работали, — попытался я вступиться за Лопату и Чепиля.

— Восточники?

— Да, с восточной Украины. Чистокровные украинцы.

— Не лезь, Улас, не в свое дело.

Я хотел разыскать обреченных; особенно жаль было Лопату, который так надеялся на встречу с семьей, надо предупредить его, пока приговоренных не взяли под стражу, можно еще куда-то бежать, но Вапнярский попросил меня остаться. Он достал из шкафа бутылку шнапса, привычно поставил на стол две граненые чарки, а плеснул только в одну, вспомнив, что я не пью. Выпил, отломил от полукруга желтоватой брынзы кусочек, кинул в рот, пожевал, полузакрыв глаза, дожидаясь, пока алкоголь доберется до его мозгов, и успокоенно подобревшим голосом сказал:

— У тебя, Улас, и своих дел будет невпроворот. В том же селе Оса. Стах прошелся по нему огнем и мечем, а ты должен прийти туда со своим умным и добрым словом. Дадим тебе на помощь людей, много не могу, сам знаешь, что большая часть ушла на Ковпака, отряд у нас вместе со штабом небольшой, так вот, надо будет пополнить его добровольцами. — Вапнярский налил теперь уже полную рюмку, выпил, опять отщипнул кусочек брынзы. Жуя, говорил: — О том, что скажу, распространяться не следует, но тебе знать нужно: не за горами тот час, когда мы будем отступать, тут мы не удержимся, Красная Армия давит. Мы вынуждены уходить дальше, в Карпаты. Но надо сделать все, чтобы тут у нас остались свои люди, мы скоро вернемся; необходимо собрать человек семьсот-восемьсот хлопцев и девчат; сейчас, пока наш верх, — делать это нетрудно, кое на кого можно нажать и силой, в том же Оса хорошо помнят, как поступают с теми, кто не с нами. Ну, а остальное, как говорится, дело твоего мастерства; твои слова — сила, они все могут. Вышколить молодежь следует так, чтобы она при встрече с коммунистом или москалем, комсомольцем или просто поляком и жидом шарахалась от них, как от чумы, чтобы их ненавидели, ненавидели, ненавидели! — Вапнярский с такой силой сжал рюмку в руках, что она хрустнула, как яичная скорлупа; из разжатой ладони на пол посыпались осколки и упало несколько капель крови. — Вот так, пан Курчак! — Он подошел к ведру с водой, зачерпнул кружкой из ведра, ополоснул руку, оглядел ее и чисто по-детски прижал к ладони губы, пытаясь унять кровь. — Ты обязан это сделать к концу января сорок четвертого года, — продолжал он. — Штаб назначает тебя комендантом молодежного лагеря, не слагая твоих основных обязанностей.